Неточные совпадения
Расплатившись с портным, он выехал наконец из
города в каком-то
странном положении.
Ну можно ли было предполагать, когда, помните, Чичиков только что приехал к нам в
город, что он произведет такой
странный марш в свете?
Именно, в отдаленных улицах и закоулках
города дребезжал весьма
странный экипаж, наводивший недоумение насчет своего названия.
Такое мнение, весьма лестное для гостя, составилось о нем в
городе, и оно держалось до тех пор, покамест одно
странное свойство гостя и предприятие, или, как говорят в провинциях, пассаж, о котором читатель скоро узнает, не привело в совершенное недоумение почти всего
города.
Климу давно и хорошо знакомы были припадки красноречия Варавки, они особенно сильно поражали его во дни усталости от деловой жизни. Клим видел, что с Варавкой на улицах люди раскланиваются все более почтительно, и знал, что в домах говорят о нем все хуже, злее. Он приметил также
странное совпадение: чем больше и хуже говорили о Варавке в
городе, тем более неукротимо и обильно он философствовал дома.
Иногда казалось, что тяжкий дым фабричных труб имеет
странное свойство: вздымаясь и растекаясь над
городом, он как бы разъедал его. Крыши домов таяли, исчезали, всплывая вверх, затем снова опускались из дыма. Призрачный
город качался, приобретая жуткую неустойчивость, это наполняло Самгина
странной тяжестью, заставляя вспоминать славянофилов, не любивших Петербург, «Медного всадника», болезненные рассказы Гоголя.
В магазинах вспыхивали огни, а на улице сгущался мутный холод, сеялась какая-то сероватая пыль, пронзая кожу лица. Неприятно было видеть людей, которые шли встречу друг другу так, как будто ничего печального не случилось; неприятны голоса женщин и топот лошадиных копыт по торцам, —
странный звук, точно десятки молотков забивали гвозди в небо и в землю, заключая и
город и душу в холодную, скучную темноту.
—
Странный, своеобычный человек, — говорила она и надивиться не могла, как это он не слушается ее и не делает, что она указывает. Разве можно жить иначе? Тит Никоныч в восхищении от нее, сам Нил Андреич отзывается одобрительно, весь
город тоже уважает ее, только Маркушка зубы скалит, когда увидит ее, — но он пропащий человек.
Мне сто раз, среди этого тумана, задавалась
странная, но навязчивая греза: «А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой, склизлый
город, подымется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне?» Одним словом, не могу выразить моих впечатлений, потому что все это фантазия, наконец, поэзия, а стало быть, вздор; тем не менее мне часто задавался и задается один уж совершенно бессмысленный вопрос: «Вот они все кидаются и мечутся, а почем знать, может быть, все это чей-нибудь сон, и ни одного-то человека здесь нет настоящего, истинного, ни одного поступка действительного?
Три
странные формы, как три чудовища, облегли
город.
Задолго до въезда в
город глазам нашим открылись три
странные массы гор, не похожих ни на одну из виденных нами.
У него уже была своя пара лошадей и кучер Пантелеймон в бархатной жилетке. Светила луна. Было тихо, тепло, но тепло по-осеннему. В предместье, около боен, выли собаки. Старцев оставил лошадей на краю
города, в одном из переулков, а сам пошел на кладбище пешком. «У всякого свои странности, — думал он. — Котик тоже
странная, и — кто знает? — быть может, она не шутит, придет», — и он отдался этой слабой, пустой надежде, и она опьянила его.
И в нем есть шипучесть и искристость, легкость, непостижимая в тяжелой буржуазной жизни современного
города, веселость,
странная при такой мучительной борьбе за существование.
Алеша отлучился из кельи лишь потому, что был таинственно вызван, чрез одного монаха, прибывшим из
города Ракитиным со
странным письмом к Алеше от госпожи Хохлаковой.
Вот тут-то вдруг и разнеслась по всему
городу странная молва, что обидчик есть самый этот Федор Павлович.
Но о сем скажем в следующей книге, а теперь лишь прибавим вперед, что не прошел еще и день, как совершилось нечто до того для всех неожиданное, а по впечатлению, произведенному в среде монастыря и в
городе, до того как бы
странное, тревожное и сбивчивое, что и до сих пор, после стольких лет, сохраняется в
городе нашем самое живое воспоминание о том столь для многих тревожном дне…
В тысяча восемьсот тридцать пятом году я был сослан по делу праздника, на котором вовсе не был; теперь я наказываюсь за слух, о котором говорил весь
город.
Странная судьба!
Умный старик понимал, что попрежнему девушку воспитывать нельзя, а отпустить ее в гимназию не было сил. Ведь только и свету было в окне, что одна Устенька. Да и она тосковать будет в чужом
городе. Думал-думал старик, и ничего не выходило; советовался кое с кем из посторонних — тоже не лучше. Один совет — отправить Устеньку в гимназию. Легко сказать, когда до Екатеринбурга больше четырехсот верст! Выручил старика из затруднения неожиданный и
странный случай.
Две недели спустя, то есть уже в начале июля, и в продолжение этих двух недель история нашего героя, и особенно последнее приключение этой истории, обращаются в
странный, весьма увеселительный, почти невероятный и в то же время почти наглядный анекдот, распространяющийся мало-помалу по всем улицам, соседним с дачами Лебедева, Птицына, Дарьи Алексеевны, Епанчиных, короче сказать, почти по всему
городу и даже по окрестностям его.
Кожин только посмотрел на него остановившимися страшными глазами и улыбнулся. У него по
странной ассоциации идей мелькнула в голове мысль: почему он не убил Карачунского, когда встрел его ночью на дороге, — все равно бы отвечать-то. Произошла раздирательная сцена, когда Кожина повели в
город для предварительного заключения. Старуху Маремьяну едва оттащили от него.
Вечером, когда сумрак сливает покрытые снегом поля с небом, по направлению от Мерева к уездному
городу ехали двое небольших пошевней. В передних санях сидели Лиза и Гловацкая, а в задних доктор в огромной волчьей шубе и Помада в вытертом котиковом тулупчике, который по милости своего
странного фасона назывался «халатиком».
— Батюшка мой! — говорил доктор, взойдя в жилище конторщика, который уже восстал от сна и ожидал разгадки
странного появления барышни, — сделайте-ка вы милость, заложите поскорее лошадку да слетайте в
город за дочкою Петра Лукича. Я вот ей пару строчек у вас черкну. Да выходите-то, батюшка, сейчас: нам нужно у вас барышню поместить. Вы ведь не осердитесь?
Для этой цели она напросилась у мужа, чтобы он взял ее с собою, когда поедет на ревизию, — заехала будто случайно в деревню, где рос ребенок, — взглянула там на девочку; потом, возвратясь в губернский
город, написала какое-то
странное письмо к Есперу Иванычу, потом — еще
страннее, наконец, просила его приехать к ней.
Ходишь по земле туда-сюда, видишь
города, деревни, знакомишься со множеством
странных, беспечных, насмешливых людей, смотришь, нюхаешь, слышишь, спишь на росистой траве, мерзнешь на морозе, ни к чему не привязан, никого не боишься, обожаешь свободную жизнь всеми частицами души…
Она очень умна и приветлива, а добра так, что и сказать нельзя, и между тем —
странное дело! — в
городе ее не любят, или, лучше сказать, не то что не любят, а как-то избегают.
Странное дело! припоминается ему: точно такой случай был у нас в
городе.
Но в то время как служебная деятельность была разлита таким образом по всем судебным и административным артериям, в обществе распространилась довольно
странная молва: Сашка Козленев, как известный театрал, знавший все закулисные тайны, первый начал ездить по
городу и болтать, что новый губернатор — этот идеал чиновничьего поведения — тотчас после отъезда жены приблизил к себе актрису Минаеву и проводит с ней все вечера.
Первое впечатление ваше непременно самое неприятное:
странное смешение лагерной и городской жизни, красивого
города и грязного бивуака не только не красиво, но кажется отвратительным беспорядком; вам даже покажется, что все перепуганы, суетятся, не знают, что делать.
Начинают прямо без изворотов, по их всегдашней манере: «Вы помните, говорит, что четыре года назад Николай Всеволодович, будучи в болезни, сделал несколько
странных поступков, так что недоумевал весь
город, пока всё объяснилось.
Юлия Михайловна, как передавали мне, выразилась потом, что с этого зловещего утра она стала замечать в своем супруге то
странное уныние, которое не прекращалось у него потом вплоть до самого выезда, два месяца тому назад, по болезни, из нашего
города и, кажется, сопровождает его теперь и в Швейцарии, где он продолжает отдыхать после краткого своего поприща в нашей губернии.
— Mais mon Dieu, [Но боже мой (фр.).] это не с вами ли у нас была в
городе одна
странная, очень даже
странная история?
Приступая к описанию недавних и столь
странных событий, происшедших в нашем, доселе ничем не отличавшемся
городе, я принужден, по неумению моему, начать несколько издалека, а именно некоторыми биографическими подробностями о талантливом и многочтимом Степане Трофимовиче Верховенском. Пусть эти подробности послужат лишь введением к предлагаемой хронике, а самая история, которую я намерен описывать, еще впереди.
Те, с своей стороны, предложили Егору Егорычу, не пожелает ли он полечиться молоком; тот согласился, но через неделю же его постигнуло такое желудочное расстройство, что Сусанна Николаевна испугалась даже за жизнь мужа, а Терхов поскакал в Баден и привез оттуда настоящего врача, не специалиста, который, внимательно исследовав больного, объявил, что у Егора Егорыча чахотка и что если желают его поддержать, то предприняли бы морское путешествие, каковое, конечно, Марфины в сопровождении того же Терхова предприняли, начав его с Средиземного моря; но когда корабль перешел в Атлантический океан, то вблизи Бордо (
странное стечение обстоятельств), — вблизи этого
города, где некогда возникла ложа мартинистов, Егор Егорыч скончался.
Странные, совершенно невероятные слухи ходили в то время по
городу.
Наконец в нем созрела
странная мысль: отдать имение в аренду еврею и поселиться в
городе.
Но вот на самом верху крутой, нагорной стороны Старого
Города, над узкою крестовою тропой, что ведет по уступам кременистого обрыва к реке, тонко и прозрачно очерчиваются контуры весьма
странной группы.
Впрочем,
странный человек пошел покорно, как заведенная машина, туда, где над
городом стояло зарево и, точно венец, плавало в воздухе кольцо электрических огней над зданием газетного дома…
За ночь слухи о том, что с поездом прибыл
странный незнакомец, намерения которого возбудили подозрительность м-ра Дикинсона, успели вырасти, и на утро, когда оказалось, что у незнакомца нет никаких намерений и что он просидел всю ночь без движения,
город Дэбльтоун пришел в понятное волнение.
Анна подумала, что она хорошо сделала, не сказав Розе всего о брате… У нее как-то странно сжалось сердце… И еще долго она лежала молча, и ей казались
странными и этот глухо гудящий
город, и люди, и то, что она лежит на одной постели с еврейкой, и то, что она молилась в еврейской комнате, и что эта еврейка кажется ей совсем не такой, какой представлялась бы там, на родине…
Репортеры обегали весь
город, и в редакции являлись разные лица, видевшие в разных местах
странных людей, навлекавших подозрение в тожественности с загадочным дикарем.
— Ничего
странного нет-с! Сей
город, до настоящей минуты, был сам по себе столь благополучен, что не было надобности ему об себе объявлять-с! — отвечал он с горечью и затем, не входя в дальнейшие объяснения, повернул назад и пошел по направлению к Разъезжей слободе.
В одно прекрасное утро на стогнах
города показался легкомысленного вида человек, который, со стеклышком в глазу, гулял по
городу, заходил в лавки, нюхал, приценивался, расспрашивал. Хотя основательные купцы на все его вопросы давали один ответ: «проваливай!», но так как он и затем не унимался, то сочтено было за нужное предупредить об этом
странном обстоятельстве квартальных. Квартальные, в свою очередь, бросились к градоначальнику.
Города, страны время от времени приближали к моим зрачкам уже начинающий восхищать свет едва намеченного огнями,
странного далекого транспаранта, — но все это развивалось в ничто; рвалось, подобно гнилой пряже, натянутой стремительным челноком.
Он сидел уже часа полтора, и воображение его в это время рисовало московскую квартиру, московских друзей, лакея Петра, письменный стол; он с недоумением посматривал на темные, неподвижные деревья, и ему казалось
странным, что он живет теперь не на даче в Сокольниках, а в провинциальном
городе, в доме, мимо которого каждое утро и вечер прогоняют большое стадо и при этом поднимают страшные облака пыли и играют на рожке.
После ужина Панауров не остался дома, а пошел к себе на другую квартиру. Лаптев вышел проводить его. Во всем
городе только один Панауров носил цилиндр, и около серых заборов, жалких трехоконных домиков и кустов крапивы его изящная, щегольская фигура, его цилиндр и оранжевые перчатки производили всякий раз и
странное, и грустное впечатление.
Душный полдень, где-то только что бухнула пушка [В ряде
городов Италии полдень отмечается орудийным выстрелом.] — мягкий,
странный звук, точно лопнуло огромное гнилое яйцо. В воздухе, потрясенном взрывом, едкие запахи
города стали ощутимее, острей пахнет оливковым маслом, чесноком, вином и нагретою пылью.
Иногда это
странное шествие ночью последних страданий Христа — изливается на маленькую площадь неправильных очертаний, — эти площади, точно дыры, протертые временем в каменной одежде
города, — потом снова всё втиснуто в щель улицы, как бы стремясь раздвинуть ее, и не один час этот мрачный змей, каждое кольцо которого — живое тело человека, ползает по
городу, накрытому молчаливым небом, вслед за женщиной, возбуждающей
странные догадки.
А в
городе неудержимо быстро росло что-то
странное, точно сон. Люди совершенно потеряли страх; на лицах, ещё недавно плоских и покорных, теперь остро и явно выступило озабоченное выражение. Все напоминали собою плотников, которые собираются сломать старый дом и деловито рассуждают, с чего удобнее начать работу.
К тому, что я стал рабочим, уже привыкли и не видят ничего
странного в том, что я, дворянин, ношу ведра с краской и вставляю стекла; напротив, мне охотно дают заказы, и я считаюсь уже хорошим мастером и лучшим подрядчиком, после Редьки, который хотя и выздоровел и хотя по-прежнему красит без подмостков купола на колокольнях, но уже не в силах управляться с ребятами; вместо него я теперь бегаю по
городу и ищу заказов, я нанимаю и рассчитываю ребят, я беру деньги взаймы под большие проценты.
Какое
странное и вместе плачевное зрелище представилось Зарецкому, когда он въехал в
город!